To main content
оперный режиссёр
и сценограф
Дмитрий Черняков
Мое появление и первые работы в Большом были связаны с Сан-Санычем, как мы его называли. Он был немногим старше меня, но в те ранние 2000-е я его сразу стал воспринимать, как своего ровесника. Мне ужасно нравилось, что Большим теперь руководит дирижер молодой и современный. С ним всегда было легко, смешно, вне иерархий. Он был азартен до искрометных шуток или колких комментариев. И он сам мог заразительно и подолгу хохотать во время репетиций. Я не очень знал его жизнь, ту жизнь, которая по ту сторону театра и творчества. Мне казалось, что в ней он был почти затворником, нелюдимым, аутичным, сбегающим от всех в какое-то свое пространство, где нет театров, оркестров, певцов, агентов и журналистов. Иногда до него действительно сложно было дозвониться довольно долгое время. Мы с ним вместе сделали только один спектакль, и это был тот самый Онегин в Большом. Он просуществовал более 10 лет в этом театре, и после ухода Саши из Большого в 2009-м, кто только не вставал за пульт в нашем Онегине. Но никто, хотя там было много молодых дирижеров, не смог дать той свежести чтения, искренности и театральности, как Ведерников. Стало постепенно возникать ощущение, что к нашему спектаклю теперь пришита музыкальная сторона будничного репертуарного Онегина Большого театра 80-х. Я даже не знаю до конца, разделял ли Саша все мои театральные идеи в нашем Онегине, но в тех премьерных спектаклях музыка и театр редким для нашего оперного бизнеса образом соединялись в единое целое, помогая и поддерживая друг друга.

Source.
Made on
Tilda