Александр Ведерников, главный дирижер Большого театра: Светланов — это конец эпохи, конец определенной эстетики, конец стиля, который в общем-то еще раньше закончился, но Светланов все равно его продолжал — назло новой эпохе. И у него это замечательно получалось. Светланов — одна из наиболее цельных фигур. Для него всегда на первом месте было искусство. И хотя он — в хорошем смысле — являлся дирижером советского официоза, он был совершенно свободен от таких проявлений, когда музыка смешивается с конъюнктурой и образует какие-то новые, достаточно токсичные вещества. Несколько сочинений в его исполнении — эталонные. Это прежде всего русская музыка, особенно Рахманинов. Но он был человек очень увлекающийся. И в разные годы в его жизни возникали Малер, Элгар, в последнее время — Вагнер. Такие люди, как Светланов, формируют культурное пространство, и с его смертью это пространство очень явственно деформируется. Мы остались без дирижера-патриарха, и никто на это место даже и не претендует.
Источник
Источник
Из статьи Екатерины БИРЮКОВОЙ,
"Известия", 5 мая 2002 г.
"Известия", 5 мая 2002 г.
Евгений Светланов давно стал частью истории
Завтра и послезавтра в Московской консерватории — фестиваль «Вселенная — Светланов!» Ничего подобного раньше здесь не было: 13 концертов во всех залах вуза в честь 90-летия одного из самых его прославленных выпускников.
«Вселенная» — потому что Евгений Светланов был не только великим дирижером, но и великолепным пианистом, сам же себя он считал прежде всего композитором, возводя истоки своей ярко русской интонации к Чайковскому и Рахманинову.
И в афише — имена крупнейших музыкантов нашего времени: пианиста Бориса Березовского, скрипача Вадима Репина, виолончелистов Александра Князева и Александра Рудина, певцов Богдана Волкова и Петра Мигунова…
Среди них — выдающийся русский дирижер Александр Ведерников, который приедет, чтобы дать мастер-класс для своих молодых коллег.
Сын великого оперного баса Александра Филипповича Ведерникова и известной органистки Наталии Николаевны Гуреевой, Ведерников-младший самим фактом рождения был обречен на особые отношения с музыкой.
Еще не достигнув 30 лет, молодой выпускник Московской консерватории оказался востребован в лучших оперно-балетных театрах мира, а с 2001 по 2009 годы был музыкальным руководителем Большого, где ставил оперы от классического «Евгения Онегина» до экспериментальных «Детей Розенталя».
Потом — не нашел понимания у дирекции в своем желании сделать театр менее бюрократическим, труппу более мобильной и не столь перегруженной мало уже на что способными возрастными «народными артистами». Зато оказался нарасхват на Западе, сейчас возглавляет Датскую королевскую оперу. И — хранит верность светлановской традиции, продолжателем которой себя считает.
Судил выступления молодых коллег уже на трех международных конкурсах имени Светланова. На последнем из них, прошедшем в Париже, и состоялся этот наш разговор о русской дирижерской школе, ее светлановской традиции, о том, каково делать музыку в мире правил, установленных российской бюрократией.
— Когда я формировался как человек и музыкант, это были годы расцвета искусства Евгения Федоровича — начал Александр Александрович — и мы, студенты консерватории, старались использовать каждую возможность для приобщения к нему. Благо далеко идти было не надо — всего лишь пересечь двор между учебным корпусом и Большим залом…
Евгений Федорович ясно осознавал свою сверхзадачу — как можно шире играть русскую музыку, причем не только хрестоматийную, но и ту, которая, по его мнению, была несправедливо недооценена — например, симфонии Мясковского. По масштабу сделанного — это действительно музыкальная вселенная.
— Какова идея ваших мастер-классов на грядущем светлановском фестивале? Посвятите их репертуару Светланова?
— Конечно, опорой будет то, что он любил и в чем был непревзойден — это русская музыка второй половины XIX и начала ХХ века. Но главную цель я бы с формулировал так: дать представление о том, как современному дирижеру достичь успеха в профессии и притом сохранить верность себе.
Надо понимать, что деятельность дирижера в России имеет свои особенности. На нем лежит широкий спектр обязанностей, многие из которых даже не имеют прямого отношения к музыке. Например, надо заботиться о хороших отношениях с властью, ибо другого серьезного источника финансирования филармонического искусства в нашей стране нет, а симфонический оркестр в принципе не может быть предприятием прибыльным.
А вот важной культурной доминантой города, где тебе выпало работать, он должен стать. Чтобы о нем знали и шире, по стране, а возможно, и за ее пределами. Чтобы приезжали на гастроли яркие солисты, дирижеры. В России не так много филармоний, работающих на таком уровне. Образец — Екатеринбургская, несущая огромную просветительскую нагрузку.
Еще одна российская сложность: практически невозможно достичь взаимодействия между несколькими коллективами. Допустим, ты хочешь сделать оперную постановку, а денег на нее не хватает. Предлагаешь копродукцию трех-четырех театров, но тебе скажут: у нас по закону деньги могут быть выделены одному коллективу на конкретную работу, и он не имеет права ими с кем-то делиться. Тебе дали средства — изволь отчитаться спектаклем. А не четвертью или третью спектакля.
Конечно, когда очень надо, выкручиваешься. Скажем, оформляешь работу как аренду зарубежной постановки, ввозишь ее на полгода, потом должен обязательно вывезти, чтобы таможня не придралась. Вот почему, кстати, у нас все копродукции в Большом театре были только с иностранными коллективами.
Или такая законодательная нелепость: ни одно наше учреждение культуры не может иметь нескольких учредителей. Хотя все крупнейшие театры мира — например, Ла Скала — учреждены государством, городом, районом, частными фондами. И это значительно расширяет их правовые, финансовые возможности.
— В Датской Королевской опере, где вы сейчас главный дирижер, этих странностей нет?
— Этих — нет. Там ты, например, не должен заниматься административными вопросами, а только предоставляешь театру, так сказать, свое творческое лицо, доказываешь высокий творческий уровень труппы своей прямой работой.
С другой стороны, это коллектив непростой хотя бы уже потому, что здесь под началом одного генерального менеджера существуют по сути три различных театра: опера, балет и драма.
Недавно опера получила новое здание, построенное меценатом — и тут интендант озаботился: у нас нет столько людей и денег, чтобы заполнить две сцены. Его успокоили: добавим. Но вместо этого, наоборот, срезали и деньги, и штат, пришлось сократить ряд хористов…
— Удается поставить на датской сцене что-то русское?
— Мой репертуар определен на весь срок контракта, подписанного по сезон 2020-2021 включительно. И я уже знаю все, что буду дирижировать.
В этом году предстоит новая постановка «Турандот» Пуччини и оперы американца Джона Адамса «Никсон в Китае» — которая, кстати, осенью 2020 года приедет в Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко не без моей подачи и под моим управлением.
Через год буду дирижировать новую постановку «Кармен», «Симона Бокканегра» и «Парсифаля».
Что касается русской музыки — пару лет назад я дирижировал «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича. Но русская опера в Дании не так популярна, как, например, в Париже.
— Королевская семья в Королевскую оперу ходит?
— А как же! Уже на моей памяти раза три приходила… Меня даже инструктировали: если на спектакль пожаловала королева, ты должен поклониться сперва ей, потом остальным.
— Нет мысли возобновить сотрудничество с Большим театром?
— У меня были от них предложения, но нет ощущения, что они сами в состоянии их вытянуть. Поэтому я пока все отклонил.
— Какой русской работой на Западе гордитесь? А совсем не русской?..
— Горжусь тем, что пять лет назад провел в Монпелье очень, по-моему, удачное концертное исполнение «Жизни за царя» Глинки. Ну и, конечно, «Кольцо нибелунга» Вагнера, которое мы сделали этой весной на базе Симфонического оркестра города Оденсе.
— Что, связанное с памятью вашего отца, задумываете?
— Запланирован концерт памяти Александра Филипповича с Госоркестром 23 декабря 2019 года.
Источник
«Вселенная» — потому что Евгений Светланов был не только великим дирижером, но и великолепным пианистом, сам же себя он считал прежде всего композитором, возводя истоки своей ярко русской интонации к Чайковскому и Рахманинову.
И в афише — имена крупнейших музыкантов нашего времени: пианиста Бориса Березовского, скрипача Вадима Репина, виолончелистов Александра Князева и Александра Рудина, певцов Богдана Волкова и Петра Мигунова…
Среди них — выдающийся русский дирижер Александр Ведерников, который приедет, чтобы дать мастер-класс для своих молодых коллег.
Сын великого оперного баса Александра Филипповича Ведерникова и известной органистки Наталии Николаевны Гуреевой, Ведерников-младший самим фактом рождения был обречен на особые отношения с музыкой.
Еще не достигнув 30 лет, молодой выпускник Московской консерватории оказался востребован в лучших оперно-балетных театрах мира, а с 2001 по 2009 годы был музыкальным руководителем Большого, где ставил оперы от классического «Евгения Онегина» до экспериментальных «Детей Розенталя».
Потом — не нашел понимания у дирекции в своем желании сделать театр менее бюрократическим, труппу более мобильной и не столь перегруженной мало уже на что способными возрастными «народными артистами». Зато оказался нарасхват на Западе, сейчас возглавляет Датскую королевскую оперу. И — хранит верность светлановской традиции, продолжателем которой себя считает.
Судил выступления молодых коллег уже на трех международных конкурсах имени Светланова. На последнем из них, прошедшем в Париже, и состоялся этот наш разговор о русской дирижерской школе, ее светлановской традиции, о том, каково делать музыку в мире правил, установленных российской бюрократией.
— Когда я формировался как человек и музыкант, это были годы расцвета искусства Евгения Федоровича — начал Александр Александрович — и мы, студенты консерватории, старались использовать каждую возможность для приобщения к нему. Благо далеко идти было не надо — всего лишь пересечь двор между учебным корпусом и Большим залом…
Евгений Федорович ясно осознавал свою сверхзадачу — как можно шире играть русскую музыку, причем не только хрестоматийную, но и ту, которая, по его мнению, была несправедливо недооценена — например, симфонии Мясковского. По масштабу сделанного — это действительно музыкальная вселенная.
— Какова идея ваших мастер-классов на грядущем светлановском фестивале? Посвятите их репертуару Светланова?
— Конечно, опорой будет то, что он любил и в чем был непревзойден — это русская музыка второй половины XIX и начала ХХ века. Но главную цель я бы с формулировал так: дать представление о том, как современному дирижеру достичь успеха в профессии и притом сохранить верность себе.
Надо понимать, что деятельность дирижера в России имеет свои особенности. На нем лежит широкий спектр обязанностей, многие из которых даже не имеют прямого отношения к музыке. Например, надо заботиться о хороших отношениях с властью, ибо другого серьезного источника финансирования филармонического искусства в нашей стране нет, а симфонический оркестр в принципе не может быть предприятием прибыльным.
А вот важной культурной доминантой города, где тебе выпало работать, он должен стать. Чтобы о нем знали и шире, по стране, а возможно, и за ее пределами. Чтобы приезжали на гастроли яркие солисты, дирижеры. В России не так много филармоний, работающих на таком уровне. Образец — Екатеринбургская, несущая огромную просветительскую нагрузку.
Еще одна российская сложность: практически невозможно достичь взаимодействия между несколькими коллективами. Допустим, ты хочешь сделать оперную постановку, а денег на нее не хватает. Предлагаешь копродукцию трех-четырех театров, но тебе скажут: у нас по закону деньги могут быть выделены одному коллективу на конкретную работу, и он не имеет права ими с кем-то делиться. Тебе дали средства — изволь отчитаться спектаклем. А не четвертью или третью спектакля.
Конечно, когда очень надо, выкручиваешься. Скажем, оформляешь работу как аренду зарубежной постановки, ввозишь ее на полгода, потом должен обязательно вывезти, чтобы таможня не придралась. Вот почему, кстати, у нас все копродукции в Большом театре были только с иностранными коллективами.
Или такая законодательная нелепость: ни одно наше учреждение культуры не может иметь нескольких учредителей. Хотя все крупнейшие театры мира — например, Ла Скала — учреждены государством, городом, районом, частными фондами. И это значительно расширяет их правовые, финансовые возможности.
— В Датской Королевской опере, где вы сейчас главный дирижер, этих странностей нет?
— Этих — нет. Там ты, например, не должен заниматься административными вопросами, а только предоставляешь театру, так сказать, свое творческое лицо, доказываешь высокий творческий уровень труппы своей прямой работой.
С другой стороны, это коллектив непростой хотя бы уже потому, что здесь под началом одного генерального менеджера существуют по сути три различных театра: опера, балет и драма.
Недавно опера получила новое здание, построенное меценатом — и тут интендант озаботился: у нас нет столько людей и денег, чтобы заполнить две сцены. Его успокоили: добавим. Но вместо этого, наоборот, срезали и деньги, и штат, пришлось сократить ряд хористов…
— Удается поставить на датской сцене что-то русское?
— Мой репертуар определен на весь срок контракта, подписанного по сезон 2020-2021 включительно. И я уже знаю все, что буду дирижировать.
В этом году предстоит новая постановка «Турандот» Пуччини и оперы американца Джона Адамса «Никсон в Китае» — которая, кстати, осенью 2020 года приедет в Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко не без моей подачи и под моим управлением.
Через год буду дирижировать новую постановку «Кармен», «Симона Бокканегра» и «Парсифаля».
Что касается русской музыки — пару лет назад я дирижировал «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича. Но русская опера в Дании не так популярна, как, например, в Париже.
— Королевская семья в Королевскую оперу ходит?
— А как же! Уже на моей памяти раза три приходила… Меня даже инструктировали: если на спектакль пожаловала королева, ты должен поклониться сперва ей, потом остальным.
— Нет мысли возобновить сотрудничество с Большим театром?
— У меня были от них предложения, но нет ощущения, что они сами в состоянии их вытянуть. Поэтому я пока все отклонил.
— Какой русской работой на Западе гордитесь? А совсем не русской?..
— Горжусь тем, что пять лет назад провел в Монпелье очень, по-моему, удачное концертное исполнение «Жизни за царя» Глинки. Ну и, конечно, «Кольцо нибелунга» Вагнера, которое мы сделали этой весной на базе Симфонического оркестра города Оденсе.
— Что, связанное с памятью вашего отца, задумываете?
— Запланирован концерт памяти Александра Филипповича с Госоркестром 23 декабря 2019 года.
Источник
ClassicsMusicNews ru,
10 ноября 2018 г.
10 ноября 2018 г.
Александр Ведерников: "Евгений Фёдорович ясно осознавал свою сверхзадачу"
