Большой человек Большого театра
Главный дирижер Датской королевской оперы (с 2018 года). Главный дирижер Михайловского театра (с февраля прошлого года). Впереди должно было быть еще много, так много всего: 56 лет — даже близко не тот возраст, когда дирижеры подводят итоги карьеры.
Но, на нашу беду, теперь эти итоги подведены. И по крайней мере на эгоистичный зрительский взгляд представляется, что самым важным и самым ценным в этой карьере были те девять лет, что Александр Ведерников провел в Большом на посту главного дирижера. Дело не в престиже — в конце концов, престиж Большого театра в 2001 году был материей довольно спорной. А вот потом все начало меняться.
Это были удивительные времена: в 2002 году открылась Новая сцена Большого театра, через три года закрылось на реконструкцию историческое здание Бове и Кавоса.
Менеджерской команде под предводительством Анатолия Иксанова, в которую Александр Ведерников вошел в 2001-м, приходилось осваивать новое здание, выдерживать шквал слухов и скандалов относительно строительства и реконструкции (к которым эта команда отношения не имела), поддерживать на плаву огромную труппу. И одновременно создавать новый Большой, к которому никто не привык,— ощупью, с взлетами и падениями, без готовых рецептов, но с тем неказенным энтузиазмом, без которого и браться за эту затею не стоило бы.
Сын баса Александра Ведерникова-старшего, прославленного солиста старого Большого, питомец той самой русской дирижерской школы, сам он на своем посту даже и не пытался утопически воссоздавать те, прежние времена.
Настаивал на том, что опера в Большом театре должна отойти от старых репертуарных привычек, должна в общемировом духе перейти на систему stagione, и все это не в порядке пустых заклинаний. Уж кем-кем, а безоглядным резонером он не был, и его собственное видение стратегии и миссии Большого было и взвешенным, и осмотрительным, и — где надо — консервативным.
Что совершенно не мешало ему со всей решительностью участвовать в том, что выглядело рискованными экспериментами (а ну как сил у театра не хватит, а ну как общественное мнение разгуляется), но оказалось этапными вехами в новейшей истории Большого.
Благодаря ему на главной отечественной сцене бог знает за сколько лет впервые зазвучал Вагнер (сенсационный «Летучий голландец» в постановке Петера Конвичного, 2004 год); он дирижировал мировой премьерой так нашумевших «Детей Розенталя» Леонида Десятникова (2005). И пришедшийся на нулевые взлет Дмитрия Чернякова тоже не состоялся бы без искренней поддержки и полной артистической вовлеченности со стороны тогдашнего «музикдиректора», ставшего дирижером-постановщиком эпохального «Евгения Онегина» (2006).
И все же это пусть самая заметная с точки зрения новостных лент, но только часть заслуг Ведерникова-музыканта.
Была ведь и карьера симфонического дирижера, тоже приметная, и принципиальная борьба за отечественный репертуар в Большом (включая и не самые модные названия), и исполнительские новации научно-исследовательского профиля — вроде уникального опыта «исторически информированной» версии «Руслана и Людмилы» Глинки в начале 2000-х или аутентичных инструментов в том же «Голландце»: все дивились, но прошло совсем немного лет, и аутентистские затеи оказались куда как востребованы. Были, наконец, давным-давно невиданные гастрольные успехи оперы Большого за границей (не только с «Онегиным», но и, допустим, с почтенным баратовским «Борисом Годуновым»), которые именно с участием Ведерникова связаны накрепко.
Как выглядел оперный ландшафт пятнадцать лет назад? Колоссальная фигура неизменного Валерия Гергиева. Фигура пока еще поменьше, но тоже с совершенно понятными уже амбициями и видами на рост — Теодор Курентзис.
В сопоставлении с этими двумя Александр Ведерников, спокойный, основательный и притом обезоруживающе ироничный человек, мог тогда показаться недостаточно фанатиком, недостаточно харизматиком.
Но из сегодняшнего дня все видится иначе. И оркестр «Русская филармония», созданный Ведерниковым когда-то, бесславно зачах без него, и в Большом театре его иногда отчаянно не хватает.
Source.
Но, на нашу беду, теперь эти итоги подведены. И по крайней мере на эгоистичный зрительский взгляд представляется, что самым важным и самым ценным в этой карьере были те девять лет, что Александр Ведерников провел в Большом на посту главного дирижера. Дело не в престиже — в конце концов, престиж Большого театра в 2001 году был материей довольно спорной. А вот потом все начало меняться.
Это были удивительные времена: в 2002 году открылась Новая сцена Большого театра, через три года закрылось на реконструкцию историческое здание Бове и Кавоса.
Менеджерской команде под предводительством Анатолия Иксанова, в которую Александр Ведерников вошел в 2001-м, приходилось осваивать новое здание, выдерживать шквал слухов и скандалов относительно строительства и реконструкции (к которым эта команда отношения не имела), поддерживать на плаву огромную труппу. И одновременно создавать новый Большой, к которому никто не привык,— ощупью, с взлетами и падениями, без готовых рецептов, но с тем неказенным энтузиазмом, без которого и браться за эту затею не стоило бы.
Сын баса Александра Ведерникова-старшего, прославленного солиста старого Большого, питомец той самой русской дирижерской школы, сам он на своем посту даже и не пытался утопически воссоздавать те, прежние времена.
Настаивал на том, что опера в Большом театре должна отойти от старых репертуарных привычек, должна в общемировом духе перейти на систему stagione, и все это не в порядке пустых заклинаний. Уж кем-кем, а безоглядным резонером он не был, и его собственное видение стратегии и миссии Большого было и взвешенным, и осмотрительным, и — где надо — консервативным.
Что совершенно не мешало ему со всей решительностью участвовать в том, что выглядело рискованными экспериментами (а ну как сил у театра не хватит, а ну как общественное мнение разгуляется), но оказалось этапными вехами в новейшей истории Большого.
Благодаря ему на главной отечественной сцене бог знает за сколько лет впервые зазвучал Вагнер (сенсационный «Летучий голландец» в постановке Петера Конвичного, 2004 год); он дирижировал мировой премьерой так нашумевших «Детей Розенталя» Леонида Десятникова (2005). И пришедшийся на нулевые взлет Дмитрия Чернякова тоже не состоялся бы без искренней поддержки и полной артистической вовлеченности со стороны тогдашнего «музикдиректора», ставшего дирижером-постановщиком эпохального «Евгения Онегина» (2006).
И все же это пусть самая заметная с точки зрения новостных лент, но только часть заслуг Ведерникова-музыканта.
Была ведь и карьера симфонического дирижера, тоже приметная, и принципиальная борьба за отечественный репертуар в Большом (включая и не самые модные названия), и исполнительские новации научно-исследовательского профиля — вроде уникального опыта «исторически информированной» версии «Руслана и Людмилы» Глинки в начале 2000-х или аутентичных инструментов в том же «Голландце»: все дивились, но прошло совсем немного лет, и аутентистские затеи оказались куда как востребованы. Были, наконец, давным-давно невиданные гастрольные успехи оперы Большого за границей (не только с «Онегиным», но и, допустим, с почтенным баратовским «Борисом Годуновым»), которые именно с участием Ведерникова связаны накрепко.
Как выглядел оперный ландшафт пятнадцать лет назад? Колоссальная фигура неизменного Валерия Гергиева. Фигура пока еще поменьше, но тоже с совершенно понятными уже амбициями и видами на рост — Теодор Курентзис.
В сопоставлении с этими двумя Александр Ведерников, спокойный, основательный и притом обезоруживающе ироничный человек, мог тогда показаться недостаточно фанатиком, недостаточно харизматиком.
Но из сегодняшнего дня все видится иначе. И оркестр «Русская филармония», созданный Ведерниковым когда-то, бесславно зачах без него, и в Большом театре его иногда отчаянно не хватает.
Source.
Сергей ХОДНЕВ,
газета «Коммерсантъ» № 201 от 31 октября 2020 г.
газета «Коммерсантъ» № 201 от 31 октября 2020 г.
