<Автоматический перевод с английского>
Barbican, London
Страстное исполнение сдерживало иронию во время трех концертов
Из трех захватывающих оркестровых концертов второй — концерт Симфонического оркестра Би-би-си в Барбикане — невольно постарался поставить под сомнение выразительную определенность двух других. Казалось, он был задуман для того, чтобы проиллюстрировать музыкальную иронию, расположив рядом трех наиболее формально подрывных композиторов.
Сначала прозвучала Симфония № 103 Гайдна, произведение, которое отклоняется от хорошо выверенных ожиданий с первого такта: барабанная дробь, давшая произведению прозвище, здесь была исполнена Марни О’Салливаном громко (хотя ее часто играют тихо), так что неопределенность выбора динамики создает двойной сюрприз вступления adagio, а тройной сюрприз ожидает, когда вся эта конструкция, включая барабанную дробь, возвращается ближе к концу первой части. Вступление иронически превращается в коду; сравнимую двусмысленность представляет и финал allegro — рондо, но по существу с единственной темой: рондо, варьирующимся самим собой.
За этим исполнением, которое было тем более захватывающим, что дирижер Александр Ведерников стоял на одном уровне с музыкантами, последовали два произведения советской эпохи: Концерт для альта Альфреда Шниттке (1985) и Симфония № 6 Шостаковича (1939). В обоих случаях интенсивность начального largo, кажется, программно подрывается двумя последующими частями. Язык Шнитке становится все более нестабильным, поскольку музыкальное пространство заполняет ассортимент пародий, не оставляя ощущения выразительного центра; в то время как пыл вступительного раздела Шостаковича высмеивается маловероятным гамбитом — парой скерцо, откровенно юмористических. Конечно, иронический подрыв сам по себе нивелируется степенью захватывающего исполнения. А исполнения были именно такими: Лоуренс Пауэр был солистом с пронзительной соблазнительностью, соответствующей Шнитке, а исполнение Шостаковича под управлением Ведерникова было ненавязчиво мастерским.
В РФХ (Королевском фестивальном зале) концерт Филармонического оркестра под управлением молодого финского дирижера Сантту-Матиаса Роували включал произведение шведа Рольфа Мартинссона (р. 1956) — его Концерт для трубы № 1, чьи поразительно заряженные и выдержанные тутти доводили выразительность до бодрящего предела, но никогда не скатывались в иронию или даже экспрессионизм. На гребне своих текстурных волн он предпочитает разрастаться до подобия киномузыки, и преобладает тональное добродушие. Это далеко от двух русских композиторов, и, возможно, в это трудно поверить до конца, хотя соло на трубе Хакана Харденбергера, как и альт Пауэра, могло заставить вас принять что угодно.
Роували дирижировал как кружащийся дервиш: его ноги, не говоря уже о руках, никогда не стояли на месте; руки непрерывно двигались в безумном, шаманском семафоре. Но он — настоящий талант: музыка безошибочно исходит от него. Его интерпретации симфонической поэмы Сибелиуса «Возвращение Лемминкяйнена» и Симфонии № 2 были столь же убедительны, сколь и полны огня.
Source.
Barbican, London
Страстное исполнение сдерживало иронию во время трех концертов
Из трех захватывающих оркестровых концертов второй — концерт Симфонического оркестра Би-би-си в Барбикане — невольно постарался поставить под сомнение выразительную определенность двух других. Казалось, он был задуман для того, чтобы проиллюстрировать музыкальную иронию, расположив рядом трех наиболее формально подрывных композиторов.
Сначала прозвучала Симфония № 103 Гайдна, произведение, которое отклоняется от хорошо выверенных ожиданий с первого такта: барабанная дробь, давшая произведению прозвище, здесь была исполнена Марни О’Салливаном громко (хотя ее часто играют тихо), так что неопределенность выбора динамики создает двойной сюрприз вступления adagio, а тройной сюрприз ожидает, когда вся эта конструкция, включая барабанную дробь, возвращается ближе к концу первой части. Вступление иронически превращается в коду; сравнимую двусмысленность представляет и финал allegro — рондо, но по существу с единственной темой: рондо, варьирующимся самим собой.
За этим исполнением, которое было тем более захватывающим, что дирижер Александр Ведерников стоял на одном уровне с музыкантами, последовали два произведения советской эпохи: Концерт для альта Альфреда Шниттке (1985) и Симфония № 6 Шостаковича (1939). В обоих случаях интенсивность начального largo, кажется, программно подрывается двумя последующими частями. Язык Шнитке становится все более нестабильным, поскольку музыкальное пространство заполняет ассортимент пародий, не оставляя ощущения выразительного центра; в то время как пыл вступительного раздела Шостаковича высмеивается маловероятным гамбитом — парой скерцо, откровенно юмористических. Конечно, иронический подрыв сам по себе нивелируется степенью захватывающего исполнения. А исполнения были именно такими: Лоуренс Пауэр был солистом с пронзительной соблазнительностью, соответствующей Шнитке, а исполнение Шостаковича под управлением Ведерникова было ненавязчиво мастерским.
В РФХ (Королевском фестивальном зале) концерт Филармонического оркестра под управлением молодого финского дирижера Сантту-Матиаса Роували включал произведение шведа Рольфа Мартинссона (р. 1956) — его Концерт для трубы № 1, чьи поразительно заряженные и выдержанные тутти доводили выразительность до бодрящего предела, но никогда не скатывались в иронию или даже экспрессионизм. На гребне своих текстурных волн он предпочитает разрастаться до подобия киномузыки, и преобладает тональное добродушие. Это далеко от двух русских композиторов, и, возможно, в это трудно поверить до конца, хотя соло на трубе Хакана Харденбергера, как и альт Пауэра, могло заставить вас принять что угодно.
Роували дирижировал как кружащийся дервиш: его ноги, не говоря уже о руках, никогда не стояли на месте; руки непрерывно двигались в безумном, шаманском семафоре. Но он — настоящий талант: музыка безошибочно исходит от него. Его интерпретации симфонической поэмы Сибелиуса «Возвращение Лемминкяйнена» и Симфонии № 2 были столь же убедительны, сколь и полны огня.
Source.
Пол ДРАЙВЕР, The Sunday Time, 7 февраля 2016 г.
Некоторые люди не умеют быть серьезными
